Первое свидание - Страница 32

Какое ей дело до возможной женитьбы Брюса на леди Пилбем? Да никакого, если не считать того, что Кэти сразу же уволят.

Значит, тебя волнует только это?

Разумеется. В кои веки заполучила отличную работу, держусь уже месяц — и снова увольняться?

Врешь! Ты ревнуешь.

Вот еще!

Ты его любишь.

Не-ет, вот тут уж позвольте с вами не согласиться. Я влюблена — это ладно, это пожалуйста. Потому что в Брюса Блэквуда невозможно не влюбиться. Он слишком хорош, чтобы реагировать на него спокойно. Но любить...

Ты только теорий не разводи, о'кей? Полюбить — влюбиться... какая разница, если ты не представляешь уже себе другой жизни, жизни, в которой нет Брюса Блэквуда?

Прекрасно представляю. Я всего месяц нахожусь с ним рядом, понятно? И по большому счету я понятия не имею, что он за человек. Да, с ним легко и весело, он демократичен в самом хорошем смысле этого слова, его обожают все сотрудники, он остроумен, обаятелен, красив... но какой он на самом деле?

Ты дура, да?

Да, скорее всего...

Зельма бродила по дому и искала Кэти, поэтому та сочла за лучшее сбежать в деревню. Джемма одолжила ей велосипед, и смелая Кэти Спэрроу покатила по пыльной дороге, хохоча от удовольствия.

Деревня ей очень понравилась, тем более что здешние магазинчики были просто великолепны. Кэти купила себе купальник — чтобы ходить купаться и без Джеммы — и послала дяде Филу и Зете открытку с видом Мессины. Ее немного мучила совесть — ведь она так ничего дяде и не рассказала толком, лишь очень коротко предупредив по телефону, что у нее теперь новая работа.

Потом она посидела в кафе, съела три порции местного мороженого, выпила домашнего лимонада и отправилась в обратный путь.

Как оказалось, мореходы уже вернулись — фрау Бюхнер немного укачало, и теперь она лежала в тени на террасе, а муж обмахивал ее большим веером. Синьор Бартоломео извинился, подхватил свой подрамник и убежал в поля, печальный же Гордон Джонсон удобно устроился в беседке посреди сада и потому заметил вернувшуюся Кэти первым.

— Кэтрин! Вы тоже времени зря не теряли?

— Добрый день, Гордон. Я отлично прокатилась до деревни.

— Надеюсь, за ужином мы увидимся?

— Возможно. Я так объелась мороженого, что еще не знаю, захочу ли есть...

С этими словами Кэти укатила за дом, к конюшням, а мистер Джонсон сказал подошедшему к нему Брюсу Блэквуду:

— Очаровательная девушка. Непосредственна, словно дитя, но при этом умна и обаятельна.

— О да. Спэрроу у меня чистое сокровище.

— Брюс... вы не рассердитесь, если я скажу одну вещь?

— Я никогда не сержусь, Гордон, тем более на своих банкиров. Это экономически невыгодно.

— Все шутите... Я хотел спросить: у вас с мисс Спэрроу роман, не так ли?

Брюс присел на перила беседки и налил себе виски с содовой.

— Это так бросается в глаза, да? Пру сегодня мне все уши прожужжала на яхте...

— Девочка влюблена в вас, это ясно. Брюс, простите меня, я наверняка бестактен и вторгаюсь не в свою область... Просто мне очень симпатична мисс Кэтрин. А вы...

— Продолжайте, Гордон, продолжайте. А я, известный бабник и насмешник, собираюсь над ней надругаться и разбить ей сердце?

— Ну... вы несколько утрировали, но в целом... Ведь насколько я понимаю, планы леди Пилбем...

Брюс вдруг рассмеялся и хлопнул Джонсона по плечу.

— Старина, планы леди Пилбем — это только ее планы. Что же касается мисс Спэрроу, то... вы правы, это совершенно не ваше дело, но я все же скажу вам. Кэтрин Спэрроу — единственная женщина на земле, которую мне почему-то хочется свозить на мой остров.

Он допил виски и пошел к дому — высокий, стройный, красивый. Гордон Джонсон с удивлением смотрел ему вслед. Он еще ни разу не слышал таких слов от белокурого красавца-миллиардера Брюса Блэквуда.

Кэти сидела по-турецки на кровати и быстро барабанила по клавишам компьютера. На Брюса, появившегося, как и всегда, без стука, она посмотрела спокойно и почти равнодушно.

— Корабли вернулись в порт?

— Да. Отвратная поездочка. Я обгорел.

— Панамку надо было надеть.

— Да не было со мной рядом заботливого помощника, вот в чем беда. Я же без тебя как без рук.

— Ничего. Будешь хорошо себя вести — попадешь в хорошие руки.

— Ужинать пойдешь?

— Нет. Мама Марионелла сегодня готовит настоящую пиццу.

— Я смотрю, ты прижилась.

— А ты, я смотрю, все слоняешься неприкаянный.

Лицо у Брюса вдруг сделалось несчастное и очень юное.

— Спэрроу, мне кажется, что ты на меня сердишься, а я не пойму за что.

— Я не сержусь. Босс, мне надо ответить на письма и переслать отчет на Борнео. Я не дуюсь и не встаю в позу, но в гостиную мне идти совершенно незачем. Леди Пилбем будет сердиться, Гордон Джонсон — накачивать меня мартини, а Зельма...

— Как она, кстати?

— Не спрашивай. Все утро ее тошнило, и она обвиняла в этом меня. Потом ей полегчало, и она рассказывала мне о том, какой изумительный силиконовый бюст сварганили им с Пруденс Пилбем в Париже.

— Все-таки ты злая.

— Самую малость. Я и без нее сразу поняла — такого совершенства в природе не бывает.

— Ну почему... вот у некоторых...

— Босс! Иди поужинай.

— Ладно-ладно, не кричи. Спэрроу, ты замечаешь, что у нас с тобой совершенно ненормальные отношения? Ты, секретарша, хамишь мне, боссу, поучаешь, выгоняешь из комнаты. То целуешь, как сумасшедшая, то отталкиваешь. Знаешь ли, ум мужчины, он прямолинеен. Всяких вывертов не терпит.

— Брюс, пожалуйста, дай поработать.

— Завтра на пляж едем. Всей компанией. Ты тоже едешь.